Натали О`Найт - Время жалящих стрел
Но огонь зашипел и погас так же внезапно, как и разгорелся. Точно чудовищный порыв ветра задул его. Зверобог даже не заметил этого, не ощутил ни малейшей боли, как когда тот отчаявшийся смельчак пытался ударить его мечом.
Конан нахмурился. Что же делать, если эту тварь не берет даже огонь?
Обернувшись, он увидел, что Нумедидес почти уже достиг храма. Но на подъездах к святилищу конь его внезапно заартачился. Как ни нахлестывал его принц, скакун храпел и упирался, дрожа всем телом, и ни плетка, ни уговоры не могли заставить его двигаться вперед.
Киммериец усмехнулся, наблюдая за ним. Лошадь оказалась куда умнее хозяина…
Наконец Нумедидес спрыгнул на землю, оставив бесполезное животное, во весь опор устремившееся назад, к замку, и побежал вверх по ступеням. Он размахивал руками и что-то кричал на бегу – но ветер относил его слова.
Цернуннос, как ни странно, услышал его. Он прекратил раскачивать колонну, на мгновение замер, а затем всем телом развернулся навстречу принцу. Тот продолжал выкрикивать что-то несвязное, простирая руки к Владыке Леса.
Стиснув зубы, Конан следил за ним. Сейчас этого глупца постигнет та же участь, что и остальных… Он презирал этого жирного болвана – но долг повелевал его спасти!
Мозг киммерийца быстро перебирал варианты. Чудовище не было неуязвимым – он видел это собственными глазами. Однако ни сталь, ни огонь не способны были причинить ему вред.
И все же вой Цернунноса, исполненный адской боли, до сих пор стоял у него в ушах. Тот закричал, когда раздавил жреца, несущего изображение Митры.
Так что же заставило это чудовище взвиться так, будто он наступил на раскаленный уголь? Тем более, что он явно не заметил бы и горящий дом, попадись он ему под ноги. Так что? Не образ же Солнцеликого, в конце концов?
Конан на мгновение задумался, но глаза его продолжали зорко следить за Нумедидесом.
Второй жрец тоже размахивал ликом Пресветлого, но Цернуннос отправил его в Небесные Чертоги и не поморщился. Однако у него был амулет из дерева. А у первого?
Алтарный покров, расшитый золотой нитью! Брошь на плече и высокая тиара – тоже из желтого металла.
Конан на миг замер, почувствовав, как заколотилось сердце. Кром! Похоже, эта тварь боится золота!
Вот и в таверне говорили, что Нумедидес изгнал Цернунноса. Чем? Магическим оберегом. Но тоже золотым!
Конан захохотал. Сейчас ты попляшешь у меня, Рогатый!
Если только он не ошибся… Ну а если и ошибся, так Нергал с ним! Лучше уж погибнуть, чем вот так стоять и смотреть, как бесчинствует лесная нежить.
Так он подбадривал себя, стараясь отогнать дурные мысли. Умереть на поле боя, конечно, почетно. Это конец, достойный мужчины. Но одно дело погибнуть с мечом в руках, и совсем другое так, как эти жрецы! Но смерть под копытами Зверобога была слишком страшной, чтобы задерживаться на этой мысли.
Он бросил прощальный взгляд на жмущихся позади боссонцев.
– Не трусьте, парни! Выберемся! Не в таких переделках бывали!
Но, судя по их отчаявшимся, побледневшим лицам, даже слова капитана не могли придать им бодрости.
Конан махнул им рукой.
И, подхватив ритуальное копье с золотым наконечником, оброненное во время панического бегства одним из храмовых стражей, устремился к чудовищу.
Нумедидес тоже был там.
Конан слышал на бегу, как взывает он голосом, в котором не было ничего человеческого:
– Цернуннос! Цернуннос! Ты пришел, Цернуннос! Он не знал, чего хочет принц от лесного божества, как надеется одолеть его, но киммерийца это и не волновало. Он был весь сосредоточен на битве, где любой промах мог стать роковым, где все решала сила первого удара. Он словно сам обратился в копье, летящее к цели…
И нанес удар.
Золотой наконечник копья пронзил плоть, которую не могли пробить ни мечи, ни стрелы боссонцев, с той же легкостью, с какой входит в масло раскаленный нож Цернуннос с пронзительным воплем, точно вырвавшимся из глоток десяти тысяч оленей, обернулся к Конану. И тот с яростью ощутил, что копье его застряло в мясистой плоти.
Он не мог выдернуть его!
Киммериец рванул древко на себя, но в этот миг Бог-Олень дернулся, надвигаясь на нового противника, руки его с длинными когтями судорожно замолотили воздух у самого лица Конана – и тот отпрянул. В руках его осталось бесполезное древко без наконечника.
Все происходило, точно во сне.
Крики Нумедидеса за спиной Зверобога сливались с воем самого чудовища, точно боль их была едина. Огромная длань устремилась к киммерийцу, желая прихлопнуть его, словно муху. Он отскочил в сторону.
Но споткнулся о камень, отлетевший от колонны. Потерял равновесие. Упал. И увидел над собой гигантское раздвоенное копыто, грозящее раздавить.
Варвар едва успел откатиться в сторону. Копыто ударило в землю в том самом месте, где только что была его голова.
А разъяренный демон не унимался. Любой ценой готов он был сокрушить того, кто причинил ему такую боль. Мельком северянин заметил, что из раны у Оленя на бедре сочится густая зеленая сукровица.
Еще удар, и еще. С каждым разом уворачиваться становилось все труднее.
Цернуннос нагнулся и ударил его рогами.
Огромные острия прошли в каком-нибудь сенме от тела Конана. Со стороны казалось, будто на воина рухнул огромный белый куст. Ловко вывернувшись из-под чудовищного сплетения рогов, варвар отпрыгнул в сторону. Теперь он знал, что делать.
Бросив взгляд налево, он заметил огромную деревянную дверь, что вела в центральный неф. Ее красно-коричневая поверхность была покрыта искусной резьбой в виде солнечных лучей.
Конан сделал обманный жест, и пока Цернуннос поводил огромной головой, – ринулся к двери.
Только бы успеть! Он встал, сжав в руках меч, словно приготовившись к бою.
Зверобог захрапел, взрыл мрамор огромным копытом, и нанес стремительный удар рогами туда, где стоял варвар.
В последний миг Конан метнулся в сторону. Огромные рога слегка задели его, распоров кожу, с хрустом вошли в мягкое дерево двери и крепко завязли в нем.
Плененный Цернуннос заревел, стараясь разбить дверь в щепы ударами копыт.
Всего несколько мгновений, сказал себе Конан. У тебя, приятель, есть всего несколько мгновений. И их становится все меньше.
Еще одно золотое копье валялось неподалеку от чудовищных копыт. Надо изловчиться схватить его и не подставить себя под удар.
Разгадав намерения своего врага, Цернуннос взмахнул огромными мускулистыми лапищами. Киммериец в отчаянии попытался выставить меч – но клинок разбился, едва коснувшись чудовища, и руки его до самых плеч пронзила острая боль.
Теперь он был безоружен.
Стиснув зубы, киммериец продолжал свой танец смерти. Трижды уходил он из-под удара, но каждый раз зазор между жизнью и смертью становился все уже. В последний раз рог Зверобога зацепил его в прыжке, и бедро, задетое острым копытом, вспухло мгновенно, и штанина набухла от проступившей крови.
